после нас хоть потом
Если бы рассказать кому-то.
Как пусто бывает, когда видишь, как на твоей станции пересадки из-под поезда с приглушенно-желтым светом, просачивающимся сквозь окна, машинист и милиционер вытаскивают чье-то тяжелое, безжизненное тело, а у тебя в наушниках - какая-то глупая, тягучая мелодия...
Как слюна становится горькой от никотина, а глаза - солеными...
Как хочется оказаться на месте того, сбитого насмерть, потому что нет сил носить свою отравленную, разломанную оболочку...
Как хочется набрать на автомате знакомые цифры, окунуться в ее голос, пробормотать, что видеть чужую смерть и собственное медленное угасание на ее фоне - невыносимо до скрежета, и хочется выплюнуть привкус раскрошившегося камня на асфальтированную магистраль...
Но нет. Звонишь - и строго по делу. Запрещаешь эмоции, вскрики и вздохи.
Говоришь всем, что все вроде бы в порядке, вот только недосып, его исправить и...
Нет.
Запрещено быть слабым.
Мало ли, что хочется порой.
Закрыть себя, аннулировать, перечеркнуть косой чертой.
В моих руках теперь - лживые марципановые розы и перемешанные кусочки мозаики того, что когда-то было отношениями.
Не позвонит. Не напишет.
И не надейся.
Хватит держаться за старое.
Как пусто бывает, когда видишь, как на твоей станции пересадки из-под поезда с приглушенно-желтым светом, просачивающимся сквозь окна, машинист и милиционер вытаскивают чье-то тяжелое, безжизненное тело, а у тебя в наушниках - какая-то глупая, тягучая мелодия...
Как слюна становится горькой от никотина, а глаза - солеными...
Как хочется оказаться на месте того, сбитого насмерть, потому что нет сил носить свою отравленную, разломанную оболочку...
Как хочется набрать на автомате знакомые цифры, окунуться в ее голос, пробормотать, что видеть чужую смерть и собственное медленное угасание на ее фоне - невыносимо до скрежета, и хочется выплюнуть привкус раскрошившегося камня на асфальтированную магистраль...
Но нет. Звонишь - и строго по делу. Запрещаешь эмоции, вскрики и вздохи.
Говоришь всем, что все вроде бы в порядке, вот только недосып, его исправить и...
Нет.
Запрещено быть слабым.
Мало ли, что хочется порой.
Закрыть себя, аннулировать, перечеркнуть косой чертой.
В моих руках теперь - лживые марципановые розы и перемешанные кусочки мозаики того, что когда-то было отношениями.
И не надейся.
Хватит держаться за старое.
Действительно пройдет. Как проходит весна, как проходит день, как проходит минута, как постепенно капля за каплей проходит вечность...
Все пройдет, и печали и радости. Мне все равно, как устроен мир.
Спасибо, милая.
Дальше будет видно.
Это говорит человек, запретивший себе эмоции.
Красиво говоришь. И к месту.
Даже очень.
В основном, надеюсь про тебя, потому что про себя я уверен, и мне наплевать, и я тут могу что-то сделать. А чужая судьба чужая...
Я с тобой, если что.)
Так они и простояли до утра...
Да мне просто анекдот нравится...